– Я не верю, – повторял он в десятый раз, с помощью прокатной лупы рассматривая тончайшие, чуть не микронной толщины линии на эскизе здания какого-то театра, где отрисованы были даже маски на фронтоне и статуи у входа. – Не верю, что это сделано пером и тушью, от руки!
– Тесно будет, – ответил он. – Кровати узкие.
– Да, чего не отнять у этого дома, так это отменной звукоизоляции, – сказала она наконец, отставив банку, и шлепнулась рядом с Алексеем, потирая покрасневшее ухо. – Хорошо еще, они на повышенных тонах разговаривали, несколько слов я разобрала.
– Твою мать, – с чувством сказала Лариса, отпустив руль. – Приехали.
– Голова! – уважительно сказала Лариса и потрепала его по макушке. Алексей недовольно дернулся. – Ну чего? У тебя тут вихор торчит, надо бы постричься.
– Ты сказал, что ты детдомовский. А… ты с рождения сирота?