– Ой. Я ж тебе не сказала, – Лариса села ровно. – Там жалюзи, слева механизм, пойдем, покажу. Я, когда ремонт делала, решила всякие тряпки не вешать, он только пыль собирают. И я люблю на луну смотреть, а вдобавок тут закат отличный… Вот, тут дернешь за веревочку – они и закроются.
– Тебе туда просто опасно возвращаться, – серьезно сказала Лариса. – Продай эту конуру поскорее и купи другую.
– Так, ты опять не обедал! – воскликнула Лариса, заглянув в холодильник. – Что ж за наказание!
– Ларис, это не «пока», – серьезно сказал Алексей. – Это навсегда, до конца жизни. Я никогда не смогу вступиться за девушку. Неважно, знакомую или вовсе постороннюю, к которой пристали хулиганы. Или не за девушку, а за кого-то еще, неважно. Не сумею выдернуть ребенка из-под колес. Даже котенка с дерева не сниму! Я почти с этим смирился, но жизнь, сволочь, подкидывает то одну подлянку, то другую!
– Нет, я просто чувствовала. А теперь увидела. Только, – Лариса приостановилась, – одно непонятно. Обои очень старые, ветхие, а под ними газеты аж за шестидесятый год. Не могли ведь их каждый раз отклеивать и приклеивать обратно! Они бы давно в труху превратились.
– Ничего себе кино! – у медсестры разгорелись глаза, надо было полагать, скоро весь приют облетит пикантная история. – Это о нем, значит, Нина, как не в себе, кричит, мол, сгинь, чудовище, пропади пропадом?