– Нет, что ты. Бабушкина, их обеих давно в живых нет. Обыкновенная деревенская мурка… Ее гоняли – мол, заразы нанесет, а она все равно прошмыгивала в дом и устраивалась у меня под боком, мурлыкала. И смотрела куда-то… – Лариса помолчала. – Я тоже стала туда смотреть. И увидела его…
Он и бутылочек таких крохотных никогда не видел – на два бокала, не больше, и вино душистое, от одного запаха голова пошла кругом, а может, от мерцания свечей: света они давали достаточно, отражались в оконном стекле, и это было… странно.
– Не знаю, – ответила Лариса. – Правда. Но, Серый, вспомни свое любимое «Простоквашино»: с ума по одному сходят, это только гриппом все вместе болеют. Запах чувствовала я, ты сам, твой друг… Кстати, жильцы не жаловались?
– Кажется, это заимствование из Китая, но я точно не помню, надо посмотреть… – продолжала Лариса. – Серый, ты о чем так замечтался?
– А я даже и не знаю, чего больше хочу: приехать, взглянуть на то, во что она превратилась, и спросить, почему так со мной поступила… взаправду, не из пустых оправданий. Хотя она меня вряд ли узнает… Или же приехать на похороны, а лучше вовсе на могилу, чтобы не увидеть… ее – такой, – выговорил Алексей сквозь зубы. – Ларис, пусти, я сейчас выть начну, ну пусти же ты меня!..
– В шпионов играть буду, если еще не поздно, – серьезно ответила она, дернула дверцу фальшивого шкафа и приложила банку к стене. – Тихо!