Одно колесо повозки еще вращалось. Возница с трудом приходил в себя, кровь потоком лилась по его лицу. Левая рука была как-то странно выгнута, может, сломана. Но в правой он держал дротик, что пока служил посохом, но он сразу крутанул им, согнул колени и положил дротик на затылок.
Я позволил огню моей души разгореться снова. Бросил в него все, что наполнено злой силой. Словно пропитанные маслом тряпки и просмоленные щепки. Воспоминание о Маранахаре. Пожар, пожирающий Облачные Палаты. Окровавленные лапы, потрясающие головой моей Айины. Нагие люди, набитые в загородку для жертвоприношения Подземной Матери. Мгновения короткие и быстрые, будто искры. Пусть горят. Пусть ревут. А потом – пусть потекут по моим венам.
Я вынул пару стрел, воткнул их в землю рядом со своей ногой, потом проверил пальцем тетиву. Вдруг возница самой крупной колесницы издал дикий вопль, словно мгновенно обезумев, и повозки ринулись с холма, поднимая клубы пыли.
Достал стрелу, не спеша провел перышком по губам, словно целуя его, а потом натянул лук и выстрелил, почти не целясь.
Он сжал веки и снова ударил затылком в ствол, так, что загудело.
– …Слушай меня, парень, слушай! У меня мало времени. Со мной разговаривали ифрисы. Я знаю, что делать. Я могу ее уничтожить, если сумею собой пожертвовать. Так это действует. Ты для меня как сын, тохимон. Я ее задержу. Позволю себя пожрать. Отдамся ройхо. Ее ненависть сгорит в огне моей преданности. Я соединюсь с ней. Ты знал ее, верно?