Я поднимаю его и не знаю, что дальше. Просто держу оружие и жду.
А потом вдруг вспоминаю похожий стол и дружный крик испуганных людей. Это как вспышка. Как фотоснимок.
Я ухожу, даже взглядом не попрощавшись с прижавшимися друг к другу вершинами, презрев собственные экспрессивные памятники и деревья, что напоминают выгнутые фигуры Драккайненов, замерших в танце святого Витта. Оскальзываюсь на мокрых камнях, спотыкаюсь о корни. Я одет в лохмотья, но жив.
Она выпрямилась, потом встала на колени и откинула крышку корзины.
– Отшвырни копье, Агирен, – произнесла Мирах. – Только легонько.
Следопыт упал в пыль, а я яростно зарычал. Командир колесниц вернулся на свое место, развернулся перед подбегающими кебирийцами и погнал в пустыню, волоча за собой труп своего лучника.