Чувствую досадную, угнетающую боль где-то в грудной клетке. А еще у меня тянет нога. Подвернул? Когда? Массирую грудину и убеждаю себя, что это нервное. Ведь не будет сердечного приступа. Я на склерофаговом лечении, сердце у меня – как у двадцатилетнего.
– К оружию! – закричал кто-то. – Колесницы сзади! Они нас нашли!
Длинноволосый блондин, сидящий на возвышении, пытается аккомпанировать мне на странной цитре, импровизируя нечто вроде киномузыки. Но постепенно и он смолкает. Музыка звучит все менее смело, наконец я говорю в глухой тишине. Женщины всхлипывают, воины бледнеют и скрежещут зубами.
Это больше меня. Просто-напросто случаются такие дни.
Сперва мы миновали лежащую на мосту шляпу путника, окрашенную светлой смолой, потом – дорожку кровавых капель, в конце которой лежал мужчина. У него было бледное, измазанное кровью лицо, и внезапно он показался мне похожим на моего отца.
Потом, когда он уже подходил к воротам, подожгли мазницу и подняли ее над валом на длинном «журавле». Мигающее пламя скипидара и соломы отбросило за ворота круг бледного света.