– Сегодня нет, завтра – будут. Храм, да хранит его Мать, говорит: кто не работает во славу Матери, тот и не ест. Нынче записывают на досточках, кто работает – и царит беспорядок. Но если тот, кто работает, будет получать медяк, и за него сумеет получить на своей улице еду из общей кухни.
Кажется, я их не убедил, но они послушно уходят за скалу. Выглядят, как три расстроенных хомяка. Я приседаю рядом и вытягиваю палочку с тлеющим на конце шнуром, пропитанным серой.
Бондсвиф не позволяет мне к ней даже подходить. Не отвечает на вопросы.
Бессмысленная трата времени. Только затем, чтобы убедиться, что где-то глубоко внутри я все еще рационален.
Путешествие длится больше часа. Мы идем горным бездорожьем, пока в совершенно неотличимом от других месте мой проводник внезапно не останавливается и не машет перевязанной ладонью.
В первый миг я не обращаю внимания на монотонные звуки, долетающие из-за дверей. До того, как понимаю, что слышу английские слова, – и мне делается холодно.