Дорога, которую, похоже, облюбовали штурмовые отряды ван Дикена, не была лучшей трассой, и Драккайнен хотел побыстрее с нее сойти.
Спалле и Варфнир встали по сторонам от Вуко, и Змеи бросились наутек.
Однако порой он берет лампу, подтягивает цепь и поднимает один конец балки, а потом проскальзывает в темный коридор, из которого веет влажным, пещерным холодом.
Мы упали сразу за телами онагров. Один из них был мертв, второй еще дергался и храпел, фыркая кровью. Я выглянул из-за животного и сумел рассмотреть, что Мирах не удалось открыть шкатулку. Слабеющие, окровавленные пальцы бессильно скользили по железной скобе, голова то и дело падала на грудь. В этот момент Брус схватил меня за загривок и потянул назад на землю.
– Никто не остается… – прошептал Драккайнен, вытирая слезы, бегущие по закопченному лицу.
Драккайнен кое-как встал с земли и ощупал тело, с некоторым удивлением понимая, что брови и ресницы частично уцелели, а вот отраставший после выхода из дерева ежик на голове придется начинать отращивать заново, и что исчезла трехдневная щетина. Мелькнула мысль, что он, должно быть, заслонил глаза локтем, но на коже не было следов более страшных ожогов. Пара свербящих красных пятен – и только.