Он возвращается, все еще покашливая, наконец усаживается, попивая из рога и тяжело дыша. Я молчу, хоть мне и интересно, кого должна задушить зараза. Еще я чувствую соблазн проинформировать его, что не стоит держать лицо в дыму. Жду.
– Не говори никому, кто ты такой, – заговорил. – Ни мне, ни тохимону. Ты Носитель Судьбы, и слишком легко можешь изменить то, что должно произойти.
– Ты сдурел? Ни за что к нему не приближусь.
Засуха, наведенная Нагель Ифрией на Внутренний Круг, здесь омыла склоны паводками и лавинами грязи, поэтому горцы либо померли с голоду, либо сбежали.
Я и правда сидел на дне колодца. И вот я смотрел на звезды, как веками глядели на них кирененские монахи. Где-то меж ними в бархатной пустоте находилась Дорога к Творцу. Дорога, которой ушли все, кого я любил. Мать, отец, мои братья, Айина, Фиалла, Тахела, Ириса. Ириса, которая отдала за меня жизнь. Ремень.
Но бородач не сказал и слова, всматривался вниз по склону, с вертикальной морщиной на лбу. Его люди, сбившись группой чуть позади, терпеливо ждали.