Тишина. Слышно лишь, как рядом, царапая сапогами каменистую почву и впиваясь пальцами в сухой осенний дерн, умирает тонущий в собственной крови человек.
– Нет. Там был другой Песенник, который хотел умереть. Притянул Копье на себя.
– Сесть! Сесть! – кричал Сноп, пробегая вдоль сбивающихся в круг животных. – Пусть они пока не видят орнипантов!
Плод разбрызгивается о поверхность коры, оставив пятно яркого сока и разбросав тучку желтых спор. Воронова Тень хихикает, встряхивает вожжами и сходит тропинкой вниз, за границу мира, пытаясь удержать свою тележку.
Сидящий на ко́злах возница был укутан в косматую шубу; его голова обернута клетчатым шарфом, наружу торчала только крысиная мордочка. Он держал кнут из многих ремней, на кончике каждого – привешено грузило.
Девушка осталась позади, а мы отправились ко вторым открытым воротам. Рядом находилась точно такая же будка стражников, как на въезде, но темная, запертая изнутри и мертвая, словно там никто не обитал. Когда мы выехали на тракт, ворота бесшумно затворились за нами, мы услышали звон цепи.