Птица вышагивала вперед, кто-то то и дело покрикивал, что я выхожу из строя, желудок будто наполнился уксусом и завязался узлом, как старая тряпка; солнце жгло кожу, даже ветер напоминал дыхание из печи – и так без конца.
Гигант отпускает противника и медленно поворачивается к своим онемевшим, сидящим на камнях товарищам, показывая белое, меловое, неподвижное лицо, а потом из него вдруг бьет фонтан крови. Его грудь разделяется вдоль тонкой косой линии, открывая раззявленное, черно-красное нутро.
– Теперь ты! – приказывает Хатрун. – Что такое яблоко? Неужели ты не знаешь?
Я не выпустил конский хвост из рук даже когда тонул.
– Амитрай и кебириец? Они на нашей стороне?
Два затуманенных хребта, что жмутся друг к другу, словно ягодицы. Все те же рваные линии гор, затянутые голубоватой дымкой. Видные вдали два пятна леса, взбирающегося по склонам, пылая царскими красками осени. Семьдесят три хвойных куста, скрученных, будто они вышли из-под рук мастера бонсай.