Кузнец втыкает свернутую в пружину отвертку в стол и встает.
Ее никто не видит. Она таинственно улыбается, экстатически раздвигает губы, а на ее лицо брызгает кровь из чьего-то распоротого горла.
– Это просто, она лишь должна знать, кто главный, – сказал кебириец, вручая мне палицу. Я отступил на полшага. – Иначе начнет брыкаться.
Драккайнен переместился туда и повалился, одной рукой придерживая болтающийся на боку узелок.
– Этого нет в песни людей. Они не любят, когда слишком много придумывают. Даже корабли делают точно так, как говорит песня. Порой попадаются одержимцы, которые желают делать другие корабли. Быстрее, больше или маневреннее. С другими парусами или идущие более резким галсом. Такие корабли сразу тонут, и не потому, что они плохо плавают. Призывают проклятие на экипаж, попадают в штормы, напарываются на скалы или на ледяные горы, их преследуют морские твари. Так уж оно и есть. А твой порошок едва горит. И жутко смердит.
А потом загорелись все лампадки. Запылали с тихим треском и залили пещеру теплым светом.