Птицы начинают вопить; я слышу, как тарахтят и постукивают вокруг нас фетиши. Что-то падает. Потом я слышу грохот и вижу, как по полу катится рог.
Я возвращаюсь на свои нары и укутываюсь в меха, чувствуя, как болят и трясутся от усилия все мышцы.
– Мать! Благословения больной! Проведите меня к архиматроне.
Краб запиликал, совершенно как сверчок, а потом двинулся в его сторону.
Остановились на полянке, все еще молча. Грюнальди расшнуровал капюшон и отер лицо горстью снега, снятого с ветки.
– Там внизу, кажется, что-то случилось, – прошептала она. – Я проснулась от криков.