Драккайнен отломил сухую ветку и оторвал от нее несколько палочек, а с конца двух стянул зубами кору, оставив голые кончики.
– Грюнальди, не умирай, jebem ti duszu, – надрывался Драккайнен.
– Грунф… Ты ужасно шумел, но тебе все равно удалось.
А они, даже когда на дне какой-то долинки наткнулись на группку дезориентированных Змеев, что вытягивали из сугроба фургон, просто прорубились сквозь них, с криками и в посвисте железа. Отрубленные голова и рука упали в снег, там остался лишь накрененный фургон и черно-красные изогнутые тела, подрагивающие в ржавой грязи.
Пахнет сеном, дымом, древесной смолой, пылью и словно бы мускусом.
– Когда утро? – спрашиваю я у девушек. Я часто об этом спрашиваю, но ответа не получаю.