– Как ты мог такое со мной сделать? – прошептала она намного позже, в темноте. Мы все еще оставались тесно переплетены, мокрые от пота, хотя ночь была прохладной.
– Пять… – начал Драккайнен отсчитывать с удовлетворением. – Четыре… Желаю хорошего… Ох, perkele saatani vittu…
– Мало кто может сказать о себе, что за него отомстили при жизни, дружище, – Грюнальди явно тронут. – Но ты рассказываешь о том так, словно победить в поединке многих мужей это стыдно.
А однажды ночью оказалось, что дорога идет прямо центром селения. По сторонам вставали неприступные склоны, дорогу пересекала стена из камня, за которой виднелись абрисы хмурых каменных домов и торчащая над ними башня амбара. Въезд закрывали ворота из кривых затесанных жердей, закрытых на цепь. Сквозь темные двери домов порой взблескивал огонь очага, когда ветер шевелил шкуры, висевшие вместо дверей. Но большая часть домов была наглухо затворена, только собаки выли и лаяли, а еще было слышно блеянье ковец в загонах.
Второй пришелец, в одеяниях жреца, тот, от кого я видел лишь стопы, внезапно пнул стоящего на коленях слугу в бок. Я услышал глухой стук и сдавленный стон.
– Условия простые, – кричал Вуко с деревянной галереи над двором. – У меня на шее амулет. Камень на ремешке. Я сижу один в темной комнате, спиной к двери. У меня только деревянный меч и нож, детский. Кто хочет идти со мной в поход, должен войти сперва в сени, вооружиться такими же мечом и ножом, а потом войти в зал и отобрать у меня амулет. Все равно, как. У меня пять таких камней, и я возьму с собой пять человек, которые сумеют отобрать эти камни. Нельзя использовать другое оружие, чем то деревянное, которое лежит в сенях. Я не хочу, чтобы с кем-то случилась беда. Теперь я туда вхожу – и буду ждать. Предупреждаю: там темно. Удачи.