– Вот оно, значит, как… – негромко произнес Костя, опускаясь на корточки перед целым скелетом. Ни одной косточки не было растащено или погрызено местным зверьем. Да и что там им есть – голый кальций? После слизня не остается ничего питательного, эта тварь растворяет все, вплоть до костного мозга и мелких хрящиков.
– Продать? – чуть нахмурился Раш. – Хм… м-да… кхм, могу подарить лю… – Мужчина чуть запнулся, видимо, борясь с приступом жадности, но тут же твердо продолжил: – Любой выбранный том из моей коллекции. И обменять другие на равнозначные по возрасту и содержанию, хотя бы примерно.
– Давай, – кивнул Трроб, пьяно икнул и чуть не упал. – Ик… Так, ты вон на лавку укладывайся. Ща дам одеяло, шкуру медвежью. Сам я – до ветру и псов спущу на ночь… пойдешь в уборную – смотри по сторонам. Вроде они гостей без причины не трогают, но если начнешь махать руками на них или магией попугаешь, могут порвать…
– Мы тут ничего не трогали, Кост, – сообщил Арпен, бригадир артели рабочих из четырех человек. – Увидели голема и сразу за тобой послали. Странная штука, я никогда ничего подобного не видел. Явно со времен войны осталась.
На этот раз из клетки вытащили Костину знакомую, вдову Вермар. Женщина безвольно висела на руках стражников, не сопротивлялась, когда ей разжимали рот и засовывали толстую деревяшку-кляп. Как и ее любовник Рагс, женщина попала в колодку. Очнулась она, когда палач разрезал тюремный балахон из серого холста на ее спине, оголив тело жертвы до пояса. При виде обнаженной девушки толпа зевак оживилась, послышались сальные шуточки, презрительные выкрики. Красота Оливеры даже после тюремной камеры почти не поблекла и вызывала у женской половины зевак одновременно зависть и злорадство, у мужской – вожделение и, совсем немного, жалость.
– Какой-то он… не такой, – покрутил рукой в воздухе землянин. – Ну не нравится он мне. Давай дальше смотреть.