– Режь сам, если так хочется. Только клинок накали в огне, чтобы и рану прижечь, и кровью тут не замарать убранство.
– У всех людей есть зубы, – усмехнулся Амран. – Не бойся, он без сознания и не укусит.
Сам путник встал на телегу, взял бронзовый молоток с матерчатой лентой и стал его раскручивать. Оборот, второй, третий… еще один, еще.
– Этот кувшин мы нашли в песке, он выпал из рук оборванца. Когда я взял его в руки, то он был пустым, сейчас же… – Дибер не договорил, вместо слов перевернув кувшин горлышком вниз. На дорогие шкуры и атласные подушки вытекла струйка очень чистой воды.
Это слово Костя выдавил из себя тяжело. Не привык он перед кем-то стелиться, унижаться. Жизнь с родителями, вращающимися в высоких кругах и имеющими немаленькую власть, наложила отпечаток на его характер. Внутри все бунтовало, когда он признал господство невидимого собеседника. Но страх, поселившийся в его душе после недавних двух приступов непереносимой боли, заставлял спрятать гордыню до лучших времен.
– Хорошо, я понял, – махнул рукой трактирщик. – Мало тебе будет трех бойцов, в баронских землях шайка разбойничья завелась, нападают на караваны, грабят, убивают всех, кого смогут. Бери десяток, заодно поможешь в облавах барону, это будет намного лучше, чем надеяться на протекцию его дочерей: красотки те еще стервы.