Я часто задышала, пытаясь унять разболевшееся сердце.
– Кто? Да никто. Сам ушел. Бросил все и ушел. Два века в Хаос не возвращался.
Я открыла глаза, с растерянностью рассматривая забравшегося под ель Шайдера. Он сидел рядом и хмурился.
Последнее, что я увидела, – это блеснувшие в темноте синие клинки и взбешенное лицо Арххарриона. И провалилась в темноту.
Правда, лет восемь назад, когда мальчишке исполнилось десять, наши мистрис сочли Данилку слишком взрослым, чтобы находиться в женском приюте, мол, это может повлиять на нашу нравственность, и ходить к нам мальчик перестал.
Воздух заканчивался. Легкие пузырьки вырывались изо рта последними каплями моей жизни. Грудь сдавило. Свет над моей головой затянулся тьмой, со всех сторон меня окружала бесконечная черная толща воды, и я уже даже не понимала, где верх, а где низ.