Хозяин харчевни многозначительно переглянулся с вышибалой. И тот красноречиво подошел ближе, поигрывая внушительным тесаком.
– Паршивка! – прошипела она, приближаясь ко мне. – Мерзкая тварь!
Я запомнила Данилу вихрастым и тощим пацаном, со сбитыми коленками и испуганными глазенками, а сейчас передо мной стоял высокий серьезный парень, казавшийся слишком взрослым и суровым для своих лет.
Даже Рогнеда, вновь невозмутимая и высокомерная, сидела с тщательно уложенными волосами и подкрашенными, хоть и поджатыми губками. И явно пыталась восстановить свой авторитет, так нагло попранный привидевшейся ей утопленницей Златоцветой. То, что весь приют лицезрел Рогнеду заплаканной и жалкой, подвывающей от страха на полу в коридоре, жгло ее самолюбие каленым железом. И, похоже, для восстановления собственного влияния Рогнеде срочно понадобилась жертва. Сегодня она решила выбрать ею меня, предварительно убедившись, что Ксени, способной ответить кулаком в глаз, рядом нет.
– Я? – поперхнулась Ксеня и уточнила с искренним участием: – Учитель, вы с ума сошли?
Я взвизгнула, подскочила и кинулась на звук, размахивая руками, сжатыми в кулаки. Правый угодил в твердое и живое, но тут же мне сделали подсечку, и я повалилась на землю. Сверху на меня свалилась Ксенька, дико вереща, и я побоялась, что она меня ненароком прирежет в этой темноте, и попыталась отползти. Не тут-то было. Мне предусмотрительно наступили на косу, так что я головой не могла повернуть и только размахивала руками, пытаясь ударить.