В глубине души я знала, когда это началось.
Ксеня с трудом подняла голову. В уголках ее губ запеклась кровь, взгляд мутный.
В этом году оно выдалось на редкость жарким. В наших суровых северных краях такого лета не помнили старожилы уже сотню лет. Воздух над полями стоял сухой, трескучий, грозящий вспыхнуть на травах пожаром. С болот тянуло тленом и тяжелым гнилостным духом. Коровы лениво валялись в тени, не выходя на солнцепек пастбища, жалобно ревя от облепивших их слепней и мошек. В Вересковой Пустоши жители каждый день обливали дома водой из лесного ручья, опасаясь возгорания. К середине лета ручей пересох. Даже вечнозеленые сосны пожелтели и поникли развесистыми лапами.
Русалка рассматривала меня своими прозрачными глазами. На лице ее ничего не отражалось. Сейчас оно удивительно напомнило мне лицо утопленницы Златоцветы. Такое же отстраненное. Безжизненное…
Деревенские, особенно молодежь, тоже потянулись из родных мест в чужие края – кто на заработки, кто за женихом или невестой.
Красный свет ослепил меня, и, почти не чувствуя, я вогнала клинок в свою грудь.