— Встаем, Роззи, — он осторожно потянул меня наверх. — Все хорошо, ты же видишь? Все в порядке.
— А вот теперь наверх, красотка, — я получаю ощутимый шлепок по попе. К счастью, ладонью, а не хлыстом. Но и ладонью оказывается обжигающе больно, и я, взвизгнув, спешу наверх по лестнице — не потому, что он так велел, но потому, что это единственный открытый мне путь сбежать от него.
— В таком случае жаль, что он был в свое время прибит на месте известием о вашей неверности, — флегматично пожал плечами мой граф. — А вздумаете еще хоть раз опорочить имя моей жены своими фривольными домыслами — и виконт Дордидж не только подтвердит мои слова публично, но и мемуары опубликует.
— Разозлился, — покаянно признается создание с сиреневыми искрами в волосах. — Не совладал… Столько злости, ярости, ненависти… Я привык их просто тянуть, а тут — испытал сам… Или, может быть, испугался. Я так хорошо все продумал, а тут… Из-за какого-то жалкого человечка — и все потерять!.. — он в некоторой растерянности качает головой, словно и сам до конца не понимает — как же это он так?
— Какой черный конь?.. Что за черный человек? — пытаюсь припомнить наш последний разговор. Да, что-то он спрашивал тогда о предпочтительном облике. Но я уже засыпала. И была пьяна… Что же я там ему наговорила-то?..
— Разве я тебя запугиваю, мальчик? Пугают тебя они, — сыттар кивнул на окно, за которым святое воинство с трудом, но все еще сдерживало напор безумной толпы. — Торопят, мешая думать и вынуждая совершить роковую ошибку.