– Я тебя услышал! – Овечкин вскочил на ноги. – Я найду!
– Он ведёт себя странно, – жена понизила голос, косясь на запертую дверь. – Ему было плохо всего пару часов, он слёг позже всех и раньше всех пришёл в норму. Я слышала, как он сказал фельдшеру, что у него есть небольшая степень адаптации, ему уже доводилось принимать антирад. Но я думаю, у него был антидот! Потому что для всех он тоже лежал пластом, типа ему тоже плохо, а Петрович приказал мне никому ничего не рассказывать, иначе сама себе хуже сделаю. Они что-то задумали! Ты что-нибудь знаешь об этом?
– Ни хрена оно её не удерживает! – доселе молчавший второй офицер зло скривился, и тут же затрясся в сухом кашле. – Без антирада из палатки не выползешь. Пара часов – и ты труп. Поэтому мы пережидаем откат антирада здесь. По очереди. Но всё это хрень! Спецпалатка понижает ионизирующее излучение в пять раз, это последнее чудо научной мысли, изделие «База-2М». Она выполнена по принципу скафандра радиационной защиты, только в ней слоёв больше раз в десять, везде освинцованные нити и другая хренотня. Весит два центнера, вдвоём на пневмоусилителях волокли! Но защиты один хрен не хватает! Просто внутри палатки организм накапливает радиацию медленнее. Поэтому все мы сдохнем на недельку попозже!
Два десятка подводников оказались заживо похоронены в стальном гробу, лишённом энергии и заполненном едким дымом. Чтобы не задохнуться, приходилось не снимать дыхательных аппаратов, и чтобы сделать глоток воды, необходимо было предварительно вдохнуть поглубже, и только потом снимать маску. Передвигаться по наклонённой подрагивающей лодке было тяжело, химические патроны регенерировали кислород всё хуже, абсолютная беспомощность давила на нервы. Командир крейсера приказал всем двигаться как можно меньше и беречь силы. Как только лодку перестанет тащить, будет предпринята попытка добраться до аварийных колоколов и покинуть корабль. Все понимали, что это невозможно, аварийные колокола вышли из строя в результате деформации, иначе не имело смысла ждать, когда лодку разобьёт о подводные скалы, океаническое мелководье или ещё обо что-нибудь. Но так у личного состава была хоть какая-то надежда. Сутки все провели лёжа, прислушиваясь к скрежету корпуса, медленно проворачивающегося под давлением водного потока то в одну, то в другую сторону. Ежесекундное ожидание столкновения или разрушения лодки выматывало нервы, и на вторые сутки никто уже не включал аварийные ручные фонари. В темноте всё воспринималось не так остро и не приходилось видеть мертвое обожженное оборудование, лишний раз подчеркивающее полную безысходность.
Порфирьев бросил взгляд на корчащегося в приступе рвоты генерала и вновь перевел его куда-то в глубь пылевой завесы.