С другой стороны, надеяться на то, что в загоне работают интеллигентные люди в камзолах, было глупо.
– Я ведь, Хромой, много повидал в жизни. И понимаю, как называется то место, куда мы встряли. А ты, похоже, не совсем. У нас у всех печати рабов, и стоит нам показаться кому-то, как тут же охотники за печатями появятся, а дальше центральный загон, и если никто не купит, то по распределению. Даже мне, казалось бы попавшему в плен к зеленым, в той сотне, где я служил, вряд ли кто поверит. Да если и поверят, все равно отдадут страже, как положено… Еще и опозорюсь. Да и навоевался я… К чему я это тебе все рассказываю. Есть предложения – говори. Нет – так чего ершишься? Хочешь парней против меня настроить? Зачем? Сейчас нам вместе надо держаться – по одному переловят, да и проще вместе выжить. А то, что гонор иногда у меня проскальзывает, так извините. Я и в сотне десятником был, и в рабстве… Отложилось как-то на характере… Ты ведь тоже не всегда, как Толикам, говорить можешь.
– Приходится быть осмотрительным, – прокомментировал Лопунт. – Так и норовят груз без налога провезти.
– Твои пришли, – появился со своего поста Клоп, когда стемнело.
Большой приоткрыл глаза, проводил нас взглядом и, поправив топор, лежащий под рукой, снова сомкнул веки. К лугу мы подходили пригнувшись, как и Липкий. Там, спрятавшись за деревом, уже стояли Чустам и Толикам.
Я молча ступил на первый сук. Конечно, не лестница. Местами я, просто обхватив ствол ногами, скатывался по нему.