Говоривший сунул Липкому монету, ее достоинство я не успел рассмотреть, и мужики быстро пошли прочь.
Все замерли, смотря на них. Более враждебных званий рабства сложно придумать. Липкий ухмыльнулся и пожал руку корму.
– Пойдемте. – Меня взбесило, что он дает разрешение парням. – Только возьмите огниво – у меня нечем огонь разжечь.
– Мож, оно и так, только мой дед сказывал, что никого они не убивали насильно. Верой заманивали, а потом человек, поверив, что духом гораздо лучше жить, шел на алтарь сам. Я у вас перстенек этот да и амулетик заберу.
– Ну а дальше мы на его жеребце и сбежали.
– Оссурин, ты перейди на имперский, я не понимаю.