Не дожидаясь, чем ей ответят, выскочила за дверь и, не останавливаясь, припустила бегом вниз по лестнице. Заперлась в своей комнате. Отдышалась. Зажгла лампу и достала из шкафа платье, в котором пришла в мажий дом, и старые боты, рассудив, что после такого ее точно в тюрьму отправят.
– Не буду больше, хочешь? Но за это – еще один поцелуй.
«Спокойно, – повторил уже для кого-то, кто слышал каждое его тайное намерение. – Никуда я не поеду».
…А веснушки у нее не только на лице, но и на плечах. Как у… Как же ее звали? Рыженькая, курносая, платье лиловое с глубоким вырезом. Веснушки она запудривала старательно, и вздернутый нос, и открытые плечи. Пудра оставалась после на камзоле. После, когда она… они…
Разве только о лампе. Грязной уродливой лампе.
– И абы кто такой силищей не располагает, – хмуро закончил невысказанную мысль Бейнлаф.