А он уже склоняется над больной с улыбкой светлой, словно явился на свидание с возлюбленной, чуть касается ее лба, убирая оттуда пряди слипшихся от пота волос. И это касание словно останавливает рвотные позывы, уменьшает боль, и вот она уже смотрит на него, завороженная, пойманная в плен неземным светом его глаз. И этот свет отражается в ее лице, уже не таком обморочно-зеленом, как всего минуту назад.
Я судорожно развернулась к нему лицом, но было поздно – он заметил.
Тело будто в мясорубку опустили, настолько больно меня скрючило. Каждая клеточка будто разрывается на части, а собственный крик казался чем-то жутким и далеким.
В целом обстановка, конечно, не очень. Мы сидим в доме, это плюс, мы окружены и не можем выйти, это минус, у нас есть все, чтобы пережить очень долгую осаду, это плюс, но вечно сидеть нельзя, отстанем в развитии, это минус. Еще и непонятно что там с Катей и с ребятишками, да и Свету проведать надо.
Каждый, кто услышал, должен был повторить.