– Ну, вот она вся такая белая с невидимыми шерстинками, а потом вдруг раз – и черная вся. Теперь ты черные шерстинки видишь, а белые нет.
– Что-о? Да с чего вы взяли такое? Если вы о том, что творила со мной ваша кровь, то это подло. Я была тогда не в себе, и вы это знаете, – воспоминания жгут меня, и я пытаюсь отгородиться от него этим бесконечным «вы». От него и от себя, той себя, что как заведенная твердила «люблю». «Люблю тебя».
– Общение с вампиром всегда причиняет человеку боль. – Он просто чуть плечами пожал на мои обвинения. – А иногда еще и смерть. Но где-то между первым и вторым мы успеваем подарить вам еще и удовольствие, которое все это искупает.
Осознавая, насколько все прискорбно, из дома вышла пораньше. И затормозила перед огромной лужей, заполонившей весь тротуар, от края до края. С газона в лужу стекала жирная грязь, делая водное препятствие еще более аппетитным. Лужа, понятно, возникла здесь не впервые. И путь через нее жителям подъезда был известен. Надо было с разбегу заскочить на стоящую вдоль тротуара скамейку и, пройдя по ней, спрыгнуть с той стороны. Вот только сейчас на скамейке сидел парень.
– Лучше ко мне в объятия. Нам нужно лететь, а за руку мне тебя с комфортом не унести, только вывихну что-нибудь. Ты осмелишься?
– Ах, вот теперь «что»! Теперь она невинным ягненком прикидывается! – прорвало светлейшего биохимика. – Объяснительную пишите. На имя ректора. О причинах учиненного вами в общественном месте скандала, публичного оскорбления в стенах нашего университета высочайшего гостя и проявления в столь вопиющей форме неуважения к заветам наших предков.