– Легенды об этом умалчивают. – Он равнодушно пожал плечами.
Не очень – это еще слабо сказано. Мраморно-бледный, с синюшным носогубным треугольником и распухшей шеей.
– И ты его потом так страстно благодарила, – судя по количеству яда в Петькином голосе, порассказали ему немало. Подозреваю, даже больше, чем в реальности было. Хотя и в реальности было не слишком мало. Ох, мамочка, да как же мне жить-то теперь с этим?
– Доброе утро, Лариса. Простите, что заставил вас ждать. Пожалуйста, проходите, присаживайтесь. – Он сделал широкий приглашающий жест.
– А что? – встрял в разговор Марик, – ты на нее взгляни: нарядилась, как для журнала сниматься, и сияет, как таз начищенный. Про чудо-пальцы явно в курсе, с собственного Перехода небось все в подробностях… Потому и учителем стала, и классной заделалась, десять лет Перехода ждала, чтоб хоть с нами вновь на Гору. А там уже он: «Я ждал тебя, моя Александра, десять лет, не сходя с этого места!»
Он наконец отвернулся, и я осмелилась повернуться к нему спиной и выскочить вон.