– Я что, воспитатель в детском садике, рассказывать им, как вести себя надо? Это им папа с мамой должны были объяснить. А отпустить… Мы ж не на необитаемом острове, принцесса. Найдут другую парочку, парня побьют, девчонку изнасилуют. Если смогут. А не смогут – так тоже побьют. О ком рыдать-то тут? Идем, и так весь вечер испорчен.
– Хорошо, – он чуть коснулся моего локтя, – и прислушайся к моим словам: отпусти ее, не то она утянет тебя за собой.
– Анхен, а может, не надо? – получился только слабый шепот, настолько перехватило горло.
– Истерику заканчивай, бедная овечка. – Голос вампира был спокоен, даже чуть насмешлив. – И не льсти себе. Мне тебя не жаль. Ты получила ровно то, что заслуживала.
Мама наконец сдвигается и позволяет нам войти. Из гостиной подходит и папа.
– Я объясню, – снизошел вампир, глядя на недоуменное выражение моего лица. – Это просто разница восприятия. Люди видят окружающих плоско, словно картинку в журнале. Вот что на картинке уместилось – то для них и красота или ее отсутствие. А вампиры видят прежде всего свет, ауру, кровь. Остро ощущая при этом и эмоции, и запах. И уже на это на все накладывается внешняя картинка. Мы каждое живое существо воспринимаем неким сложносоставным цветком, переливами света, цвета, запаха, эмоций и внешних контуров. И та же Инга для меня, да и для любого вампира – это потрясающей красоты цветок, столь яркий, насыщенный и светлый, что и не знаю, с чем сравнить, чтоб было понятней. А вот чтоб увидеть ее такой, как видишь ты или любой другой человечек, это мне надо определенные усилия прикладывать, да только мне оно особо зачем? Даже живя в вашей стране, я в человека не превращаюсь.