Сказать, что я удивлен, – не сказать ничего. Внутри я в полном шоке: да что с тобой сегодня? Ты Рожественский или кто?! Что случилось? Неужели скорая кончина Фелькерзама так подействовала?.. К сентиментальным тебя вроде никогда не относили…
Задумываюсь, глядя на большой палец ноги. Сгибаю – получается вроде улыбки. Распрямляю – серьезная морда.
Встряхивая головой, с трудом поднимаюсь, опираясь на плечо помощника. Тут же чуть не падаю, поскальзываясь на красной жидкости. Матрос ловко меня подхватывает.
– Что, простите? – Матавкин удивленно смотрит на меня.
Корпус корабля легонько сотрясается от попадания снаряда…
– Транспорты «Анадырь», «Иртыш», «Корея» и «Камчатка»… Буксиры «Русь» и «Свирь»… – вспоминая, добавляю я. – Шли также бесполезные госпитали «Орел» и «Кострома». И именно «Орел» в ночь перед боем засекли, так как шел при полных огнях! Я понимаю, конечно, Гаагская конвенция и все дела, Зиновий Петрович, но… Но лучше бы всем этим кораблям идти каким угодно курсом, лишь бы не с эскадрой!