– Господин адмирал, козырьки, защищающие смотровые щели… В боевых рубках. Они не только не спасают, но служат, скорее, уловителями осколков! На новых броненосцах точно, про остальные не готов сказать! – волнуясь, тараторю я. – Прикажите избавиться от них, и как можно скорее!
Отобедав в обществе офицеров, что здесь со мной впервые, я выхожу из кают-компании прилично не в духе, несмотря на неплохой стол. Минуло полдня, а я все еще не поговорил с адмиралом! Матавкин, ты ведь мне обещал… Впрочем, сам чего, маленький? Если что, Слава, ты типа зачислен в штаб, типа младшим офицером… И поскольку ты «типа поручик»… Не попытаться ли самому «типа поговорить» с непосредственным руководителем? Кто там заведует штабом? Зиновий Петрович? Ну так я к нему! Куда там идти? В каюту?
Все ясно. А во время боя даже командования не смогут передать Небогатову по телеграфу. Все станут делать по старинке, посылая сигнальщиков на убой! Одного за другим на горящую палубу, под осколки…
Отряд Энквиста поворачивает «все вдруг», ложась в кильватер броненосцам. От него отделяются два крейсера – кажется, это «Светлана» с «Алмазом». Направляются к месту гибели противника. Колонна поворачивает вслед за «Суворовым», следуя вдогонку второму отряду – их уходящие дымки виднеются на горизонте. Убегающие враги теряются где-то вдали и, похоже, окончательно отогнаны. Путь открыт?..
– Правильно! – Громкий голос из зала. – Так его! – поднимается со второго ряда Дыбенко с винтовкой.
Я с любопытством перемещаюсь к месту событий, разглядывая пароход. Однако, похоже, глубина трюмов «Ливонии» безгранична: из чрева броненосца начинает выноситься бесконечное количество ящиков, мешков и огромных кулей. Матросы вытаскивают из люков почти цельные вяленые коровьи туши и огромные емкости с непонятным содержимым… Четыре баркаса едва успевают сновать туда-обратно, в спешке разгружаясь и вновь возвращаясь. Транспорт бесстрастно принимает добро, не напрягаясь при этом ничуть.