– Воздухом подышать. Душно здесь у вас… – делаю лицо страдальца.
С каждым прошедшим днем погода ухудшается, и некоторые офицеры выходят стоять ночные вахты в шинелях. Промерзнув как-то раз окончательно, буквально до костей, я набираюсь наглости, ставя перед Матавкиным ультиматум: либо «лазаретъ» неизбежно пополняется пациентом с пневмонией, либо господин младший врач уступают мне, как наследию будущего, свою шинель. Хотя бы периодически и в вечернее с ночным время. Учитывая напряженную докторскую деятельность и работу того в тепле госпиталя. Получив милостивое согласие, с трудом втискиваюсь в черное пальто. Спасибо тебе, друг!
Как же медленно тянется время!.. В течение следующих полутора часов я только и делаю, что проглядываю глаза, стараясь разглядеть хоть что-то. Однако, кроме штормящего моря, теряющегося в низких серых облаках, мне не удается увидеть ничего. Ровным счетом… Наконец видимость начинает улучшаться.
Мимо впопыхах пробегает офицер. С усилием открыв ее дверь, пытается перекричать грохот скорострелок, что-то громко высказывая прислуге. Улавливаю лишь обрывки: «почему не слышите!» и «по команде из рубки!..» Раздав прислуге люлей, сплевывает, уносясь дальше, чертыхаясь и размахивая руками.
Кто-то негромко хмыкает в ответ, скорее из вежливости.
Что, и все?.. Даже лампу в глаза не повернет? Что же это за допрос такой? А вдруг я и вправду японский шпион? И как же колоть подозреваемого будете? Добрый – плохой следователь, например? Борис Арсеньевич-то вон за дверью рыщет, всю ковровую дорожку, поди, истоптал…