– Смирнов… Вячеслав, – решив, что здесь врать не имеет смысла, отвечаю как есть.
Остаток дня провожу в приведении себя в порядок: чищу вверенной мне щеткой мундир, стараясь отскрести въевшуюся пыль. Углядев в углу подозрительную банку с черным содержимым, нагло пользуюсь им для чистки туфель, справедливо предположив в липкой массе гуталин. В процессе действа начиная понимать смысл выражения «дело пахнет гуталином». Воняет он действительно дай боже.
– На корабле неспокойно! По команде прошел слух о будущем поражении.
Врач ненадолго задумывается. Наверняка оценивает – выдаст военную тайну или нет. Наконец утвердительный кивок.
Наконец все же оборачиваюсь – к двум дымам из труб добавился еще один, большой – горит где-то в районе центра корабля… Один из разрывов происходит совсем недалеко – борт возле центральной орудийной башни на миг превращается в огненный шар, слепящий свет больно бьет по глазам… От неожиданности нагибаюсь, почему-то хватаясь за козырек фуражки… В нос ударяет едкий, тошнотворный запах… Поднимаю голову – леера в месте попадания искорежены, на месте шара начинает заниматься пожар…
Веришь, не веришь… Факт остается фактом, товарищ Рожественский. Вопрос к коллеге Небогатову, не мне.