Рожественский не реагирует, продолжая буравить меня взглядом. «Прямо сейчас дыру проделает… Уважаемый, да ты директора моего не видал, депутата заксобрания… У него бы тебе поучиться! Вот тот дыры не буравит, а сразу жжет насквозь. Так что имей в виду: подобные взгляды я на своем веку встречал, не привыкать…»
Все. Я высказался. Изумленно оглядываюсь. Стою на ковровой дорожке, посреди адмиральского кабинета. В зловещей тишине. Стол, диваны и даже барометр с часами замерли в тихом ужасе. Император с портрета удивленно рассматривает невиданное доселе чудо. Глаза словно спрашивают: «Это что еще такое?.. Как смеешь ты, в кабинете верного вассала, да еще в присутствии моего лика?!»
Мимо проходит высокий человек в годах. В темноте лица не разглядеть, но осанка и манера двигаться говорят сами за себя: при высоких чинах. Тот самый Игнациус, командир «Суворова»… На долю секунды останавливается, наверное заметив меня. Владей я способностью читать мысли – вероятнее всего, услышал бы: «Хм… Столь странного вида человек на моем корабле?.. Надо разобраться, кто он и что здесь делает. Впрочем, сейчас меня ожидает адмирал, так что все потом… Не до этого!»
– Давай, давай! – добродушно улыбается Матавкин. – Не наглей!
– «Олег» только что передал, господа! Я лично разбирал сигнал… Сообщает: враг уничтожен, имеются пленные!.. – Лицо Вырубова светится. – Счет открыт!
Невесть откуда взявшийся туман быстро накрывает поверхность моря, окончательно скрывая картину погони от глаз наблюдателей. Офицеры начинают расходиться, остаются лишь те, кто в шинелях. Зябко поеживаюсь – влага проникает, кажется, до самых моих костей… Впрочем, исходящий от меня жар должен немедленно ее испарять.