– Невзун, – улыбнулся я. – Вы, вероятно, слышали о моем отце…
– На ней не было ни единого следочка! – рявкнул в ответ старшекурсник. – Она была чистой! А я какую у тебя просил?!
Сперва ты просто смотришь, не в силах поверить в то, что это правда. Но потом в груди холодеет от осознания. Лицо становится все четче. Реальнее. Ближе. И в какой-то момент ты с содроганием понимаешь, что видишь самого себя. Как будто смотришь в зеркало и с ужасом сознаешь, что это ты лежишь на секционном столе… это твое тело разрезано, как свиная туша… и это над тобой занесено острое лезвие, хотя ты еще вроде бы дышишь и даже можешь членораздельно говорить…
– Только сперва переодеться надо – после общения с трупами от меня несет, как от обитателя фамильного склепа Невзунов.
Причем визг этот стал особенно пронзительным, когда зомби самостоятельно сел, весьма профессионально доломал зажимы на ногах, а затем до отвращения резво спрыгнул со стола и завертел накрытой простыней башкой в поисках добычи. Но потом сообразил, что через ткань видно хуже, и сдернул ее волосатой лапищей, даже не подозревая о том, что у него сейчас, по всем законам, должно быть «немотивированное поведение».
– Это было нетрудно – она согласилась, что дело того стоит.