В два удара сердца мы разбежались в указанных направлениях. Мер через двадцать наша кавалькада галопом выезжала из деревни. Фургон мы оставили, вернее, отец продал его трактирщику.
– Что ты влюблен в меня и из-за этого отказываешь Софье. Причем об этом знают все.
– Чего гадать. Случилось как случилось. Если бы знал, может, и по-другому бы поступил. Отсиделся бы или за них пошел. Теперь же мне даже в Екануле появляться нельзя.
– Оборотней бояться – в Темные земли не ходить.
– Не напрягайся, мстить не собираюсь. Воины всегда и везде воюют. Вчера вот я людей убивал, ты же не бросаешься на меня за это с мечом. И Рамос на меня не бросается, а у него на той войне два сына остались. У Лекама всю семью орки вырезали. А в войнах воины не виноваты, виноваты короли и вожди. Меня в самом начале войны вместе со всей деревней исварцы окружили. Нас было около тридцати, их – две сотни. Сказали, если не будем сопротивляться, женщин и детей не тронут. Как только заковали нам руки, все изменилось. Женщин насиловали, нас избивали, детей не тронули – но лучше бы сразу убили. Пригнали нас в Еканул, а там отправили на гладиаторскую арену.
– Пойдем в мою комнату, там спать ляжешь.