Ричард уселся на песок, ровно на ту линию, где его начинали ласкать волны, и замер. Я ничего не слышала, ничего не чувствовала, но почему-то поняла — он кого-то зовет.
— Ты же не даешь ответы на вопросы, которые я задаю, — буркнул милорд Верд.
— Да… — вздохнула я. — И ничего в Штирлице не выдаст советского разведчика, кроме буденовки, парашюта и кирзовых сапог.
— Сын… — все же шевельнулись мои губы, — сын…
— Вы еще скажите, что мои мысли портят мне мозги, — пробурчала я.
— Да, — кивнула я. — Он был в поместье с ночи. Очень переживал.