Остались только мы. Необузданность, страсть, сквозь которую доносились изредка какие-то звуки, оглушающе громкие в тишине пустого дома. Его хриплое дыхание, мой долгий, протяжный стон, треск разорвавшейся ткани, стук россыпи пуговиц по полу…
— Вы позволите достать лекарство из саквояжа?
— Пожалуйста, — меня трясло. — Помоги мне. Я хочу понять.
— Это так говорят, когда у человека в голове есть какие-то пунктики, комплексы, навязчивые идеи, от которых он может и страдать, но на самом деле он их и холит, и лелеет. Это как твоя идея о том, что ты — бастард. Это как моя идея о том, что мне не стоит к тебе привязываться…
— Очень благородно, ваше сиятельство. Только я не понимаю, зачем вам уходить? Ваше инкогнито не раскрыто. Вы в безопасности. Для Империи ваше пребывание у нас не несет угрозы. Более того, Его Величество вполне благосклонно отнесся к тому, что вы обучаетесь в академии. Даю слово, что вашей жизни ничего не угрожает. По крайней мере, со стороны Империи.
В общей сложности за разговорами и подготовкой мы пробыли в селе Большие Язвищи пять дней. Учились говорить на имперском. Рэм смог наколдовать, чтобы он записался в наш мозг, — но надо было еще не сбиваться на русский. Репетировали легенду об обедневшей дворянке-вдове и ее сыновьях. Отрабатывали манеру поведения, умение ходить в непривычной одежде. Я осваивала книксены, Пашка — поклоны. Его светлость герцог Рэйм безжалостно угорал над нами.