– Какой еще прием? – хмуро спросила я. – Как леди Пиниция могла туда пойти? Она же под домашним арестом, как и остальные придворные.
Это было настолько волшебно и волнующе, что все сожаления по поводу собственной мягкости резко испарились. Все, на что меня теперь хватало, – стонать, обвивать королевскую шею руками и получать огромное удовольствие от процесса.
В то время как величество улыбался, я пыхтела и молчаливо метала молнии. И даже недоумение, отразившееся на лицах королевских помощников, на способность взять себя в руки не повлияло.
– Нелепо? – повторила матушка. – Да как вы…
Только терпение и милость монарха не вечны, и, несмотря на обуявшую ярость, настоятельница Первого храма это понимала. В какой-то момент она замолчала и выдохнула. Тут же приняла самый величественный вид и послала Ринариону новый взгляд – насмешливый, почти высокомерный.