– Значит так, Уиллис, – произнес он сухим и официальным тоном. – Дело по-прежнему ведешь ты, и я не собираюсь оспаривать принятые тобой решения по нему. Пока не собираюсь. Срока тебе два дня. Эти два дня я буду защищать твою задницу ото всех, включая капитана. Но если ты не найдешь за это время подсвечники, я сам выгоню тебя из Стражи, так и знай.
– Не было ли чего-нибудь странного в чьем-нибудь поведении? – поинтересовался Квентин. – Может быть, нервничал кто-то, в сторону подсвечников смотрел пристально или еще что-то в этом роде?
– А то как же? Участвовал. Чуть богам душу не отдал, когда снаряд из пневматической пушки перед самой моей физиономией разорвало! Ах, какое дело было жаркое! Как мы им наподдали тогда – любо-дорого! Эх... Тогда Пит был герой, тогда Питу сам мэр Пухтинс, пусть земля ему будет пухом, руку жал, да на грудь медаль вешал. Это сейчас старый Пит стал «канальей», «уйди с дороги грязный побирушка» и «куда прешь слепень». Впрочем, вы же сюда пришли не для того, чтобы о моих печалях послушать, у вас же дело ко мне, ведь так? Или, вы, миледи, только с другом своим меня познакомить хотели?
– Судя потому, что Арника проводит в таком положении большую часть времени, ничего особенного в этом нет, – ответил Квентин. – Кроме того, мы с Эриком тоже не станем этой ночью прохлаждаться, а будем страховать вас где-нибудь неподалеку. Так что? Все согласны на такой план?
– Я думала, вы вчера придете, – заявила им старшая жрица Диты, Дара Клейн.