Рыжий вновь нацепил на себя маску аристократического отморозка, в котором эмоции напрочь выжжены сжиженным азотом еще в ползунковую бытность.
Аарон накрыл меня собой, придавив к заплесневелой штукатурке еще сильнее. Его подбородок упирался мне в макушку. Нас обоих на пару мгновений окутало сияние, а потом мы исчезли. Я почувствовала себя каким-то бесплотным духом, который видит все, кроме себя самого. Вот только ощущения никуда не делись. Я чувствовала лопатками холод камня, обмазанного известкой, горячее дыхание дракона над головой.
— Она ни в чем не виновата! Это все я, это моя вина, не забирайте ее! Дайте мне все объяснить!
Библиотека встретила нас уютом и тишиной. Моя тетрадь все так же лежала на столе, а вот трактата не было.
Радость единения, простая и естественная, не делимая надвое, но данная двоим. Лим не спешил, хотя сонная артерия на его шее пульсировала в бешеном ритме. Он медленно начал погружаться, едва дыша.
— Знал, что оценишь, — самодовольно протянул Распределитель. — Ты отличаешься от остальных, я это сразу понял. Чем-то ты мне понравилась… я, может быть, даже оставлю тебя в живых… на подольше.