– Мне нужно было тебя увидеть. Диту хоронили, и… я подумал, что ты не будешь против. Мне не хотелось оставаться одному.
Та старуха попросту была глуха и оттого разговаривала криком, а больную спину кутала шарфом из собачьей шерсти, поверх которого повязывала затасканную шаль.
И лестница незнакома, узкая, темная и бесконечная.
– Не бойся, – бросил. – Не трону. Кто ж знал, что ты у нас… столь принципиальная?
Ее слова. И Лэрдис вспоминает, она хохочет, ничуть не стесняясь этого слишком громкого, нарочитого какого-то смеха.
– Не нравлюсь? – хмыкнула Таннис, пряча руки за спину. И свитер, слишком короткий для нее, задрался.