– Я… думала, что вы… и мой муж… – Она запнулась и замерла, касаясь кончиками пальцев нижней губы.
Уже второй месяц как мертва, заперта в этой квартирке, покидать которую ей запрещено строго-настрого. Соседи полагают ее чудачкой, но в дела не лезут.
– Она начала работать, когда семь было… сначала шерсть в цеху подбирала. Знаешь, мерзкая такая работенка. Когда шерсть растрясают из мешков, пыль летит, мелкая, едкая, она под одежду забивается, и потом шкура зудит… и кашель привязывается. До сих пор кашляет.
Его лицо в полумраке ангара казалось маской.
А время тянулось… и тянулось… на нее больше не обращали внимания, но Таннис выжидала, отсчитывая про себя секунды. С реки донесся голос вечерней баржи, и он послужил хорошим предлогом.
– О деньгах договоримся, – сказал он, кривясь.