Патрик, опустившись на четвереньки, трогал землю, закапывал руки в пепел и, вытаскивая, нюхал пальцы. Он гладил щеки, пробовал землю на вкус и долго не желал уходить.
Здесь кое-как получается развернуться, но он все равно всегда рядом. Касается ладоней, словно невзначай, и хмурится, когда Таннис руку отдергивает, прячет за спину.
– Тебе меня жаль? – спросил он как-то, расчесывая культю. По вечерам она зудела и ныла, сводя Брокка с ума.
Олаф не отрывал взгляда от собственного отражения в черной воде.
Папка появилась из-под полы. И исчезла под полой же, Брокк прижал ее локтем.
Нужно быть безумцем, чтобы попытаться провести диффузию на материнской жиле.