Трегрей покачал головой. Он не стал спорить, но видно было, что доводы Иона его не убедили.
– Давно пора! Наворовал, гад… Эй, Северная Дружина! Молодцы, парни!
Подтянувшись на локтях, он осторожно – как черепаха из панциря – высунул голову из-под кровати. И застыл, разинув рот.
– Встать на колени, руки за голову, – проговорил Ион, остановившись рядом с пощаженной машиной, вроде негромко проговорил, но ему повиновались с поспешной готовностью. Костя поймал себя на том, что и сам едва удержался, чтобы не исполнить приказ Капрала. Он спрыгнул на землю, выбил из пистолета обойму, зашвырнул ее наугад во тьму. Пистолет закинул в другую сторону.
Эх, как Костя Гривенников завидовал этим грядущим балбесам, для которых возводился лагерь-крепость. Какое же это, должно быть, счастье – в самом начале жизни ступить на верный путь. Сразу и надежно ступить – на твердую почву, без многолетнего барахтанья в трясине страха, отчаянья и надежды… Как же повезло им, неведомым пока молокососам, что случился в их судьбе такой человек – Иван Иванович Ломовой, Капрал.
– Я вовсе не то имел… – пробормотал он и осекся. Какое-то серое безразличие упало на его лицо.