Он разжал руку и протянул ей. Девушка осторожно взяла кусочек стекла. И, правда, холодный, не нагрелся совершенно.
— Не бойся, — сказал он, — я не сделаю тебе больно. Если будешь себя хорошо вести.
— Инта, — позвала она. Прислужница открыла глаза, прищурилась, рассматривая Оникс.
— Спасибо, черница. Ты права, он был достойным стражем и храбрым псом. Можешь идти.
Но получалось плохо. Лавьер был взрослее и гораздо опытнее девчонки, выросшей на скалах, среди монашек, нечего не понимающей в жизни и не знающей отношений с мужчинами.
— Отпусти, не хочу, — сказала она, вырываясь.