— Мне почему-то хочется войти в дом и запереть все двери, — сказала наконец Элен.
— Еще? Твоя машина говорит: «Ты молодая». А я уже не молодая. Она все лжет, эта Машина грусти!
«Каждый раз, когда мы разольем его по бутылкам, у нас остается в целости и сохранности кусок лета двадцать восьмого года». Ну, что скажешь?
— Ты, верно, заметил, я тоже не босиком хожу, — сказал старик.
И он напоследок оглядел город и щелкнул ему пальцами. Распахнулись двери домов, люди вышли на улицу. Лето тысяча девятьсот двадцать восьмого года началось.
— Ага, то-то! — И Джейн подмигнула Тому и Элис. — Никто не видел!