— Обычное платье горничной — Лиз из европы. И я тебе про нее писал. — Напомнил Джингуджи я.
Можно было порадоваться, что мозги наконец-то отошли от шока и ступора, связанного с резкой переменой ситуации за крайне малый срок локального времени — и все это наложилось на тяжелое ранение… Генноске и радовался. Между делом. Вот теперь он сопоставил наличие в собственности немаленького городского госпиталя (не та структура, которая себя с легкостью окупает), чей врач беспрекословно и чуть ли не бегом выполняет все «просьбы» «молодого господина», степень овладения клановым кеккей генкай, духов, что служат Амакава (похоже, их по косвенным признакам было не менее двух десятков — прямо новый глава число не говорил)… а так же припомнил внешний вид одежды, носимой главой и клановыми аякаси. Не то, что бы он так хорошо разбирался в тканях… но кое-что все-таки понимал. У Клана Амакава был некий постоянный доход. Такой существенный, что на его фоне контрактные выплаты за выполнение заданий Круга казались подачкой бедняку. Конечно, объяснялось все это просто — родители оставили после себя работающую структуру… но это объясняло бы только доходы — частично. Юто же свободно распоряжался в больнице… и, кажется, привык распоряжаться и командовать! Опять же, речь… и построенная практикующим психологом программа разговоров! Не просто построенная — психолог был очень в теме. И список было можно продолжать…
Аой дневала и ночевала на работе, «убиваясь» безумным количеством кофе и обложившись медсправочниками — ответственность, которую нельзя было переложить на врачей-специалистов выпивала из нее все силы. Если сначала она еще что-то пыталась мне доказать, апеллируя к здравому смыслу и утверждая, что мое желание соблюсти минимальный круг знающих о «специальном пациенте» просто убьет пожилого родственника, то теперь она просто пыталась понять, какая из запланированных процедур может быть жизненно необходима, а какая — убьет Генноске нафиг: ни один специалист не взялся бы «вести» такого больного. Но — как говориться, «не смотря на усилия врачей», пациент постепенно приходил в норму… какую-то свою, особую норму. «Качели» из выброшенных в кровь гормонов постепенно затухали, тромбоза или наоборот, потери крови через стенки капилляров, которые в основном и предрекались врачом в качестве причины вероятной смерти, так не произошло. Сам «Отшельник из Ноихары» в основном спал сном, похожим на тяжелый обморок, вопросов во время редких минут бодрствования не задавал и отвечал односложно, явно не горя желанием общаться в таком состоянии… со мной. А вот Химари, которая «на крайний случай» дежурила в госпитале ночами, все-таки «удостоилась аудиенции»: к пятнице Генноске явно стало лучше настолько, что бы слегка шевелить кистями рук и почти нормально, хоть и тихо, говорить — и накопивший силы бывший глава клана… пятнадцать минут успокаивал плачущую у него на груди бакэнеко! Что характерно, он не стал обещать кошке что «обязательно поправится» или говорить какую-нибудь подобную успокаивающую не-совсем-правду — однако умудрился успокоить аякаси мастерски построенными фразами. И даже расспрашивать ее не стал о текущем положении дел в клане, ограничившись вопросом «всем ли ты довольна в своей жизни сейчас?»
— Ринко-сама, нет, ты слышал? — Шепотом, выбрав момент, наклонилась к супругу Цукиро. — Как прям аристократка какая!
Причем в первый раз я, уйдя в свои мысли, довольно внятно пробурчал это себе под нос — по-русски, разумеется (на японском нет рифмы). Однако, Агеха услышала — и вполне себе разобрала, если судить по истеричному хохоту и натуральному катанию по дивану, на котором она сидела. Могу ее понять — у меня у самого после разговора с дедом было огромное желание закатить хор-рошую такую истерику, можно даже с битьем посуды: по некоторым популярным литературным источникам, это хорошо помогает… Другим женам хиноема, правда, пересказать «хохму» отказалась, сославшись на «непереводимую игру слов»… гм. Ладно. Дедушку я, конечно, не бил, а… тьфу, блин! Опять!
— Погодите, Амакава-доно, сейчас они доспорят и опять вернутся к конструктивному диалогу… у них такая фишка в передаче — что бы публика не скучала и зрители. Сейчас эти двое успокоятся и дадут слово «писхологу», и тот опять начнет…