– Ты подумал о том, что малыш начнет ходить, увидит твои машинки и попытается в них поиграть? И фиг ты ему объяснишь, что это коллекционные экземпляры баснословной ценности! Для него это будут иг-руш-ки!
Какая трогательная забота, подумала я. Уселась на скамью. Пледики, вон, носит, чтоб я сидела на мягком. Чаем поит. Собственными руками мыл меня. Золота уже пару горстей точно местным отсыпал. Правда, оно в счет моего гонорара, но ведь его еще надо было купить. И все для того, чтобы я не думала о нем плохо, когда он бросит меня здесь.
Я запоминала, отмечая для себя вешки – для подробного расследования.
– Да, пожалуй. Так вышло, что я-то теоретик, а вот кое-кто из моих друзей умудрился исследовать аномалию на собственной шкуре. Поначалу я увлекся как ученый, но затем… Стали приходить люди, и хоть до того мы не были знакомы, но быстро стали друзьями. Возникли неожиданные эмоциональные и духовные связи. Вплоть до того, что в какой-то момент я принял участие в контрабандной перевозке людей через границу. Да-да.
И я пошла. В дурацком длинном индейском платье, в неудобном плаще и толстом платке, в индейских шлепанцах, какие женщины носили только дома.
Встал, коротко размахнулся и бросил камень в сторону рощи. Булыжник просвистел по воздуху, вломился в кусты на опушке, глухо стукнулся о ствол дерева и затих. Маккинби тщательно отряхнул землю с руки.