Индейцы не посмели сопротивляться Хессу. А я решила, что затевать бой сейчас будет уроном для нашей репутации. Не так загадочно. Поэтому мы подчинились, вроде как положились на волю Духов. Мы сидели нагишом на земле. Вечерело, поднялся холодный ветер. Дневные кровососы спрятались в траве, зато проснулись ночные. Мы чесались и сгоняли комаров, клопов и прочий гнус друг с друга. Мошкара забивалась в раны, не успевшие затянуться. Перед нами пылал большой костер, распространявший жуткую вонь: в него покидали все, что нам притащили индейцы за день. Одежду, остатки еды, кожаный навес, даже ветки, которые для женщин нарубили мужчины. Небольшой запас мази для ран. Воду из расписных ведер вылили на землю. Причем именно на тот клочок, где заставили нас сидеть.
– Все три – приезжие. Ева Браун – журналистка-натуралистка, живет в отеле. В том самом, где вы остановились по приезде. Ее видят каждый день. Здоровенная спортивная тетка, лет сорок. Пару дней назад к ней кто-то пристал, хотел странного, она его одной левой с лестницы спустила. Поломался бедолага – весь. За ним явились какие-то непонятные парамедики, мне горничная сказала – один точно из контрразведки, она его видела раньше. Делла Берг – просто туристка. Приехала на отдых и лечение. У нас тут дюже специальный курорт есть, она там и живет. Молодая девчонка, шатенка, повыше вас ростом, но со спины похожа. У нее бурный роман с нашим новым комиссаром полиции. Хороший парень, неженатый, молодой совсем, лет тридцать пять ему. В городе бывает часто, но только с комиссаром. Теперь Офелия ван ден Берг, исполняющая обязанности княгини Сонно. Остановилась в частном доме, арендованном за три дня до прибытия. Эту не видел никто. Но она приехала со своим персоналом, по делу: какие-то закупки. Менеджера ее видели, действительно ведет переговоры, пока ни с кем не договорился – то объемы его не устраивают, то качество. Особняк, где она живет, охраняется – она своих ребят привезла. Крутые ребята. Да, прибыла на собственной яхте. У нее их две – одна старая, вторая новая, вот на новой. Знаю, что модель – «Кипр-835».
– Царь, – Патрик пожал плечами, – обязан. К тому же, как ты верно заметил, я беру не навсегда, а в кредит. А что до вашего законодательства, так вы совершеннолетние, без меня разберетесь. Я хочу одного: чтобы все выглядело прилично с точки зрения народа. Мне с этим народом еще работать и работать. Народ-то отличный, ты сам сказал.
Потом прилетел катер, вошли мои товарищи по несчастью в сопровождении Шона Ти и двух индейцев – Нуна и Гдема. Индейцы после первого в их жизни полета имели бледный вид, но старались держаться с достоинством. Не успели войти – на них еще и Василиса напала. Собаку угомонили, она с обиженным видом залезла под мою койку и время от времени рычала оттуда. Но едва она затихла, как истерику закатила Ида Рафферти. Ее бесило, что пришлось несколько часов ждать в катере, что вокруг нее не пляшут, а тут еще собака, а вдруг она больная, ребеночек же пострадает… Иду Рафферти тоже угомонили. Август, когда надо, умел быть безжалостным, поэтому он в трех словах объяснил ей: не нравится – дуй обратно на холм для пленных, требуй нужного тебе обращения от индейцев. Здесь условий для беременных не создано, либо соглашайся, либо уходи. Август вообще частное лицо, он не обязан никого спасать. И собаку из палатки он тоже не выгонит, потому что это его собака и его палатка. Любой, кто считает себя вправе указывать хозяину, как ему жить и что делать, может пойти и поуказывать, например, индейским старейшинам. Или еще кому-нибудь. Ида даже расплакалась. Макс ей сказал – извини, дорогая, я хочу домой, а ты думай сама, что тебе важнее: домой или ежеминутный комфорт.
В полном молчании мы падали в атмосферу Саттанга. Потом челнок встряхнуло, поволокло в сторону. Ну, поехали. Я ввела в бортовой компьютер координаты места, где предположительно видели спутников Макса. И повела маленький хрупкий кораблик.
При мне только нож. Мой любимый складной нож, с коротким и прочным клинком. Ничего больше. Пистолет я потеряла, когда сыпалась в овраг – от кобуры остались одни лохмотья. Впрочем, я и с голыми руками опасна.